И если часть нашей компании была к этому более или менее готова, ведь появилась долина тоже внезапно (даже Брысь и уведенная из замка дядюшки лошадь уже не испугались), то единорог отреагировал крайне настороженно:

— Это что такое? Это куда она? Она что, вот так ушла? Совсем? Так… так нечестно! Я сорок лет тут жил… И что теперь? Истеричка! — пронзительно выкрикнул он куда-то в глубь леса. — Это не ты меня бросила, это я сам ушел!

— Вы к кому обращаетесь? — не поняла я.

— Да к долине же этой, чтоб ей… Моду взяла исчезать, а меня оставлять! Нет, вы видели это?

— А она что, разумна?

— Ага, сейчас! Аж три раза! Какая разумность, если она меня тут оставила? Я всегда подозревал, что вся ее плавучесть — просто-напросто магическая флуктуация! Вот, лишнее доказательство! Нет, я понимаю, когда она перемещается на новое место, то все живое, что там находилось, оказывается в ней, а потом выкидывается обратно, но это же форменное хамство — вот так выбросить меня! Это… У меня просто слов нет, какая это наглость! Вот так меня оставить… Одно слово — женщины.

— Значит, она все-таки живая?

— А я говорю, нет! — возмутился скакун. — Просто слово «долина» — женского рода. А она истеричка. Форменная. Подумаешь, кулон надел! Подумаешь, магический, но это же не повод!

Он замолк на несколько мгновений, а потом грустно поинтересовался:

— Как вы думаете, мировая наука в моем лице сильно пострадает, если я сейчас начну непристойно ругаться?..

Отвечать ему явно никто не собирался, уж я так точно. А потому единорог молча отвернулся от нас и лег на землю.

Что это он?

Я осторожно подошла к зверю, присела рядом:

— Эй, все в порядке?

— Оставьте меня, — тоскливо протянул единорог. — Я в печали!

— Почему?

Единорог вскинул голову и уставился на меня пронзительным взглядом голубых глаз.

— Вы что, не понимаете? Вы что, совсем-совсем не понимаете? Я же без дома остался! Куда мне теперь идти? Что делать? Нет, можно, конечно, вернуться в Лысавенский институт, но туда дойти еще нужно… Да и не хочу я туда… Там за хвост дергают студенты ненормальные. — Он грустно хлюпнул носом. — И преподаватели некоторые… Последнего достояния лишают. По волоску буквально.

— Негодяи, — фыркнул капрал. В его голосе я не услышала ни малейшего сочувствия.

— Не то слово. — Несчастный не заметил сарказма. — Вот что мне теперь делать, а?

Айден заломил бровь:

— Пойти с нами?

Не знала бы, что долина сама вдруг решила испариться, посчитала бы, что капрал все специально подстроил.

— А зачем?

Тут капрал не смог найти достойного ответа, хорошо, что я выручила:

— Мир посмотреть?

— Ой да что я там не видел? За свои-то триста лет! — Правда, тоска из голоса нашего нового знакомого куда-то пропала, сменившись нотками «ну поуговаривайте меня».

Уговаривать пришлось недолго. Айден в процессе особо не участвовал — можно подумать, это больше мне нужно, а не ему! — но уже после второго довода (который, как и первый, заключался в том, чтобы «мир посмотреть») единорог благосклонно кивнул:

— Ладно, вы меня убедили! Куда идем смотреть мир? В какую сторону?

— В сторону Унгарии, — хмыкнул капрал.

— Ну… Так и быть, можно, — не стал спорить наш новый спутник. — Пойдем?

— Пойдем, — согласился капрал. — Только один вопрос… Тебя как зовут? Как обращаться?

— А мы на «ты» не переходили! — обиделся волшебный зверь. — Хотя вообще-то Эделред. Только смотрите не сокращайте! А то знаю я вас всех… Сперва посокращают, потом вообще забудут, как зовут!

Капрал фыркнул:

— Было бы что забывать.

Единорог возмущенно распахнул рот, явно собираясь сказать все, что думает о неотесанных мужланах, но тут вмешалась я:

— Главное, чтобы ты мое имя не забыл, Айден. — Я попыталась добавить в голос шутливых ноток, дабы разрядить атмосферу.

Капрал посмотрел на меня, и взгляд его потеплел.

— Я не смогу забыть его даже на эшафоте… — начал он, запнулся на полуслове и поспешно отвернулся, словно сказал что-то не то.

А у меня сердце вдруг сбилось с такта…

Впрочем, заволновалась от этого не я одна.

— Так-так-так! — влез в разговор единорог. — Я бы попросил без непристойностей!

Ничего неприличного в словах Айдена не услышала даже я, но сам капрал мгновенно разозлился:

— Какие непристойности? Я ничего такого не сказал!

— А вы обвенчаны?

Кажется, я покраснела. А Эделред продолжил:

— Нет? Вот и молчите. А то взяли тут моду болтать всякие пошлости и гадости!

— Да не было никаких гадостей! — взвился Айден.

— Мне как магистру психологии разумных существ лучше знать, были они или нет. Обвенчаетесь, тогда и будете рассказывать, кто там кого забывает, а кого помнит, и по голове друг друга гладить!

Нет, теперь я точно покраснела. На щеках капрала и вовсе появились багровые пятна румянца смущения. А может, и гнева. Впрочем, пока он подбирал слова, на миг повисла тишина, а единорог, похоже, ждал только этого. Уже через мгновение он гордо взмахнул хвостом и благосклонно сообщил:

— Я думаю, раз мы определились с минимальными правилами приличия, которые должны царить в нормальном обществе, можно отправляться в путь! Вперед! В Унгарию!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Айден

Вечерело. Наш маленький отряд (впереди я, позади Брысь, в середине — не замолкающий ни на минуту единорог и замученная его сентенциями Матильда верхом на не менее замученной лошади) топал по заросшей тропинке. В глубине леса глухо ухали совы. Хотелось есть, но, кроме проклятых яблок, которыми запасливая кнесна набила седельную сумку еще в долине, поживиться было нечем. Да и тех оставалось всего ничего — кажется, наш златорогий спутник потихонечку их ночами подворовывает… То есть с поличным я его не ловил, но иглонос элементарно до подсумка не достанет! А яблок, хоть мы изо всех сил запас растягиваем, остается все меньше и меньше. У кнесны каждое на учете, и все равно что ни привал, так недостача… Если бы не Брысь, мы с Матильдой за прошедшие два дня уже с голоду бы опухли: я солдат, а не охотник. Впрочем, из нашего питомца он тоже не ахти: косулю спугнул, кролика упустил, а фазана и вовсе не донес — задумался да сожрал по дороге. Хоть пару тетеревов добыл, и то счастье. Правда, увы, недолгое — что там есть-то?.. Надо было тогда в башне не графа искать, а кладовую! Так ведь ума не хватило. Одна надежда — что все-таки наткнемся хоть на какую деревеньку средней паршивости! Я так долго не протяну.

Согласно карте, которую мне дали Змеи, до границы оставалось совсем немного. Карта из тетрадки Фелана была с ней на удивление солидарна: свернуть на запад, продраться сквозь очередную лесополосу, обойти озеро — и здравствуйте, дорогие сослуживцы! Двух дней не пройдет, если нигде не задерживаться.

Одно «но».

Нет, скорее даже два.

Единорог и фенийские погранцы… Первый слишком бросается в глаза, а вторые, я буду не я, только того и ждут, чтобы принять нашу компанию с распростертыми объятиями. И что делать? Обратно к лабиринту возвращаться? Но это же почти недельный крюк! Если не вспоминать о том, что Матильду наверняка мамочка ищет. Брашана они вон сразу за воротник взяли… И что-то мне следом за ним идти не хочется. Понятно, что я в отличие от графа кнесну не похищал, но кого это волнует? Если фениям даже кровное родство не указ, то уж какой-то унтер-полукровка… Э, нет. Я жить хочу. Долго, счастливо и желательно с Матильдой.

Знаете, а я ведь не спал тогда, позапрошлым утром… За ночь намерзся, к рассвету потеплело — вот и пригрелся на хворосте, дремал потихонечку. И тут она. Подошла, села рядом и ладошкой по щеке так ласково… Меня! Вы представляете? Как я прямо там на месте свечкой не растаял, до сих пор удивляюсь. Наверное, спугнуть побоялся. Что встанет да уйдет.

А мне так не хотелось, чтобы она уходила… Да я мхом на той куче хвороста покрыться был готов! Только чтобы она была рядом. Всегда.